-->
 
На главную

 Полезные ссылки
 Новости
 Форумы
 Знакомства
 Открытки
 Чат
 Гостевая книга

 Интернет-журнал
 Истоки
 О духовном
 Богом избранный
 Земля обетованная
 613 мицвот
 Время испытаний
 Персоналии
 Книжная полка
 Еврейский треугольник
 Мужчина и женщина
 Наш календарь
 
 Информагентство
 Хроника событий
 Пресса
 Из жизни общин
 Мы и политика
 Колонка редактора
 Наше досье
 Фотоархив
 
 Интернет-лоция
 Каталог ресурсов
 Еврейские организации
 
 Деловой мир
 Торговая площадка
 Инвестиционная площадка
 Площадка высоких технологий
 Бизнес-услуги
 Новости бизнеса
 Котировки и курсы
 e-Ресурсы
 Бизнес-досье
 
 Бюро услуг
 Благотворительность
 Дорога жизни
 Житейские услуги
 
 ОТдых И ДОсуг
 Стиль жизни
 Вернисаж
 Еврейская мама
 Еврейский театр
 Игры он-лайн
 Анекдоты, юмор
 Шпиль, балалайка
 Тесты
 Гороскопы
 Один дома
 Виртуальный роман
 Конкурсы
 Виртуальные открытки
 Знакомства
 Тутти-еврутти
 
 Наш клуб
 Концепция
 Как стать членом клуба
 Устав IJC
 Имею сообщить
 Гостевая книга
 Чат
 Форумы
 Конференции
 


Реклама на IJC

RB2 Network

RB2 Network
Реклама на IJC


РЕЛИГИОЗНАЯ ЖИЗНЬ СИБИРСКИХ ЕВРЕЕВ В XIX СТОЛЕТИИ


(по материалам Томской губернии)

Можно ли вообще говорить о какой-то специфически еврейской религиозной жизни в Сибири прошлого столетия? Один из сионистских деятелей начала века Авраам Высоцкий в автобиографическом романе "Суббота и Воскресенье" так описывает субботний день своего героя, недавно сосланного в Сибирь Залмана Тиница. В "поисках субботы" Залман заходит в дом местного доктора-еврея:

- Вам что нужно?
- Я еврей...
- Извините, у меня теперь гости... Вы, может быть, нуждаетесь?
- Нет, нет! Я не нуждаюсь. Спасибо.
- Так в чем же дело?

Залман засмеялся, но губы у него кривились, как у маленького. Полуповернувшись, ступив ногой на ступеньку вниз, он сказал:

- Я искал субботу.

Доктор глубже заглянул ему в глаза и деланно засмеялся.

- Ах, вот что! Ха-ха-ха. Это хорошо сказано! Ну, эти изъяны у вас тут скоро пройдут. Отвыкнете.

К началу ХХ столетия в большинстве своем сибирские евреи, действительно, не соблюдали уже субботу, как, впрочем, и многие другие заповеди. Мало кто из них знал иврит и идиш. Почти не отличались сибирские евреи от местного населения в одежде, архитектуре своих домов. Считали ли они сами себя иудеями? Можно ли вообще говорить об иудаизме сибирских евреев? Чтобы ответить на эти вопросы, вернемся назад и проследим на примере Томской губернии, как складывалась здесь религиозная жизнь еврейской общины на протяжении ХIХ столетия.

Первые еврейские общины в Сибири начала прошлого века были настолько малочисленными, что для общественной молитвы в большинстве местностей не набиралось, как правило, требуемых еврейским законом десяти мужчин. Поэтому нередко евреи приглашали на свои молитвенные собрания единоверцев из местных батальонов военных кантонистов, а первые молитвенные дома появились в большинстве сибирских городов лишь во второй половине прошлого столетия. Впрочем, в Томске уже в 1837 г. еврейское общество обратилось к губернатору с просьбой разрешить им устроить "молитвенную школу" в приобретенном специально для этой цели доме по улице Магистратской и утвердить в должности раввина избранного общиной мещанина Нухима Фроймовича. При этом просители ссылались на высочайший указ 1835 г., разрешавший появление молитвенных домов в тех городах, где набирается 30 еврейских семейств. Согласно приложенному к прошению регистру, в этот период в Томске проживало уже 35 еврейских семейств и 10 холостых евреев. Томский губернатор, обращаясь за соответствующей санкцией к генерал-губернатору Западной Сибири, писал о том, что, на его взгляд, прошение следовало бы удовлетворить, ибо "если евреям не дозволить иметь правильную школу, то судя по привязанности их к обрядам своей веры, они непременно тайно собираются где-нибудь. Следовательно сие запрещение невольно приводит их к нарушению закона".

Однако томские евреи не успели получить разрешение на устройство молитвенного дома. Ибо в том же 1837 г. появились знаменитые "Правила, заключающие в себе меры против переселения евреев в сибирские губернии...", согласно которым, по замыслу Николая I, еврейское присутствие в Сибири следовало всячески ограничивать. Ссылаясь на это распоряжение, генерал-губернатор Западной Сибири не позволил открыть еврейский молитвенный дом в Томске, отказался он и утвердить избранного общиной раввина.

Только в 1859 г. томским евреям было, наконец, разрешено открыть собственную синагогу. Построил ее купец Каминер в ограде собственного дома и на собственные средства. Поэтому эту синагогу томские евреи так и называли "каминерской". Но еще целый год после появления синагоги еврейская община города была вынуждена обходиться без раввина. В 1860 г. из Главного управления Западной Сибири в Министерство Внутренних Дел сообщалось: "Томское еврейское общество, с давнего времени по неимению в тамошней синагоге раввина, не могло устранить испытываемых им затруднений как в совершении обрядов, так и вообще в делах своей религии, ибо по недостаточно большой части членов общества невозможно было пригласить в Томск в звании раввина не только какого-либо ученого из Германии, как это требует 1083 ст. Х.Т. (1 часть), но даже из западных губерний". И далее испрашивалось разрешение на утверждение в звании томского раввина "временно проживающего" в городе могилевского мещанина Берка Левина, имеющего свидетельство о знании им учения и умении толковать закон. К посланию была приложена бумага от томского гражданского губернатора, который подтверждает, что "еврей Берка Левин поведения примерного, богобоязнен и придерживается правил Еврейской веры... изучил и русскую грамоту". Заметим, что ходатайство это было удовлетворено и вплоть до начала ХХ столетия второй гильдии купец Левин был бессменным раввином томской еврейской общины. Из сохранившегося в томском архиве формулярного списка Левина за 1903 г. мы узнаем, что за выполнение обязанностей раввина он получал от общины содержание в 300 рублей. В 1881 г. эа заслуги на почве народного образования император пожаловал томскому раввину серебряную медаль с надписью "За усердие" для ношения на шее на Станиславской ленте. А в 1895 г. Левин получил аналогичную золотую медаль.

В 1881 г. земля, на которой стояла "каминерская" синагога, перешла во владение русского купца. Королева и община обратилась в томскую губернскую строительную комиссию с просьбой разрешить строительство синагоги на приобретенном общиной участке земли в районе переулка Подгорного (между улицами Дворянской и Почтамтской). После того, как предоставленный проект был утвержден комиссией, губернский архитектор и гражданский инженер дали разрешение на постройку деревянного на каменном фундаменте "еврейского молитвенного дома". Во дворе этой синагоги вскоре появилась и первая в Томске микве.

Микве (ашк.) или миква (ивр.) - ритуальная баня при синагоге.

В 80-е гг. при синагоге был отстроен дом призрения для престарелых и больных евреев, существовавший исключительно на благотворительные средства. Самое значительное пожертвование в обустройство дома - 25 тыс. руб. внес томский купец И. Быховский, чье имя и носила впоследствии эта богадельня, считавшаяся долгое время чуть ли не лучшей в Сибири. С 1885 г. в течении двух лет томская община ходатайствовала перед властями об открытии "Общества пособия бедным". В одном из прошений говорилось, что "в последнее время сильно размножились бродячие нищие евреи и между просящими милостыню замечено большое число людей физически здоровых и могущих работать. С ними просят дети, которые в результате неисправно посещают школу... поэтому для прекращения развития тунеядства между евреями следует прекратить подаяние милостыни, а для поддержания действительно нуждающихся и немощных учредить благотворительное общество и пригласить всех евреев, подающих милостыню, вносить ежемесячно в это общество ту сумму, которая у каждого расходовалась на подаяния". В состав такого благотворительного общества, говорится далее, уже согласились войти 14 известных в городе еврейских предпринимателей, которые берут на себя обязательства принимать взносы в пользу неимущих и рассматривать заявления желающих получать единовременное пособие. К прошению был приложен проект устава томского еврейского благотворительного общества и протокол совещания томских евреев, на котором этот устав и был выработан. Губернатор, однако, это и последующие ходатайства отклонил.

Достаточно развитая при всем том благотворительность свидетельствуют о сохранявшихся у местных евреев, вопреки всем ассимиляторским тенденциям, религиозных чувствах. И можно только предполагать, чего это им стоило. Любопытный в этом смысле источник - автобиографические заметки Герцеля Цама, прошедшего кантонистскую школу в Томске и ставшего впоследствии, насколько нам известно, первым евреем-офицером в царской армии: "...По вечерам нас собирали в одну комнату, - вспоминает о своем кантонистском детстве Цам, - приходили к нам священники и наставники из учителей (последние из крещеных евреев) и уговаривали нас принять православие разными обещаниями". Согласившимся мальчикам выдавали новые куртки и шинели с погонами и светлыми пуговицами. Кроме того, у выкрестов появлялись как бы родные люди "крестные", в чьих домах дети могли проводить все праздники. И нетрудно себе представить, как это было важно для оторванных от своих семей кантонистов. Насильственного крещения в томской кантонистской школе, судя по воспоминаниям Цама, не было. Однако увещевания продолжались в течении года и к концу этого срока около половины из 200 с лишним кантонистов, прибывших в Томск в 1854 г., согласились перейти в православие.

Как складывалось религиозное будущее так называемых выкрестов, можно лишь предполагать. Но судьбы некоторых из них восстанавливаются по архивным материалам. Так, в 1873 г. томский протоирей сообщает томскому губернскому военному начальнику о непреклонном желании перейти из православия в иудаизм некоего писаря Ицковича. На все увещевания, говорится в послании, писарь отвечал: "Никогда я не согласен переменить веру иудейскую, в которой я рожден... Как я рожден в вере иудейской, так я и хочу продолжать и держать эту веру и следовать закону Моисееву, а пришел по принуждению в малолетстве я к крещению в Архангельском батальоне военных кантонистов, в душе не был христианином, а казался таким только из боязни, равно и в церковь ходил из страха. Тайком же ходил к своим евреям и молился по их обрядам".

Подобных прошений от бывших кантонистов в архивах немало. Так, в 1896 г. некий томский мещанин еврей Моисей Симонов Волондарский (по святому крещению Михаил Иванович Воскресенский) пишет письмо на имя самого государя. В письме автор рассказывает, что был принят на военную службу в Томске в 1847 г. и зачислен в томский батальон военных кантонистов в возрасте девяти лет. В том же году окрещен в православие "без моей доброй воли на то". После крещения, продолжает этот человек, "я держался своей прежней иудейский религии предков своих, каковую исполняю и по настоящее время... Хотя я и обращался в разные присутственные места и священный Синод с прошениями о восстановлении меня в прежней иудейской религии, но разрешения не получил, а томская духовная консистория за отпадение от православия 12 августа 1896 г. просила томского губернского прокурора возбудить против меня уголовное преследование...". И далее Волондарский просит монарха даровать ему право исповедывать религию предков.

Как сложилась судьба этих просителей, мы не знаем, ибо лишь в 1905 г. появился указ монарха о том, что "лица, числящиеся православными, но в действительности исповедующие ту нехристианскую религию, к которой принадлежали до присоединения к православию они или их предки, подлежат по желанию исключению из православия." В том же году всем губернаторам из Министерства внутренних дел поступил циркуляр о недопустимости религиозных преследований в описанных случаях.

Но вернемся к заметкам Цама, согласно которым около половины томских кантонистов, несмотря на увещевания, сохранили верность религии предков. Повзрослев и закончив службу, они в большинстве своем оседали в Томске и играли особую роль в жизни местной еврейской общины. Именно усилиями бывших кантонистов в Томске была создана, насколько нам известно, первая в Сибири военно-молитвенная солдатская школа, историю которой описал все тот же Герцель Цам. Некоторое время, вспоминает он, бывшие и настоящие солдаты из евреев ходили в "каминерскую" синагогу, но "особым приветствием" там не пользовались. Однажды солдат, если верить Цаму, просто не пустили дальше раздевальни, и тогда они решили образовать отдельное молитвенное общество. В 1864 г. солдаты приступили к сбору пожертвований на выписку сейфер-торы. К лету 1865 г. было собрано 150 рублей, на которые солдаты и приобрели собственный свиток. При освещении свитка было собрано еще 263 рубля, после чего было получено разрешение у начальства на аренду помещения для молитв в доме некой чиновницы в Затеевском переулке. К осенним праздникам 1865 г. был открыт сначала временный молитвенный дом, а в 1872 г. на собранные средства удалось построить постоянное здание для военно-молитвенной школы. Для управления ею старейшинами и казначеями в течении 34 лет избирались отставные и служившие солдаты. По мере того, как солдат становилось все меньше, в старосты стали выбираться и евреи из новососланных. А первым старостой и казначеем одновременно стал, естественно, Герцель Цам.

Сейфер-тора - синагогальный рукописный свиток торы.

Постепенно солдатский молитвенный дом обустраивался. Купец Шмуль Волобринский передал ему собственную библиотеку старых талмудических книг. В скором времени сыновья этого купца Мойше и Мордхе пожертвовали для библиотеки подходящий шкаф. Купец Григорий Хаймович купил в молитвенный дом висячую трех-ярусную посеребренную люстру на 32 свечи. Когда в 1906 г. солдатская синагога сильно пострадала от пожара, опять же на пожертвования (и не только солдатские) ее удалось восстановить и даже немного расширить. А в подвале с того времени появились две большие печи для изготовления мацы к пасхе.

История с солдатский синагогой в Томске не только важное свидетельство сохранившихся у бывших кантонистов религиозных чувств, но и отражение специфически сибирских проблем, возникавших здесь внутри еврейских общин. Любопытен в этом смысле и другой документ. В 1889 г. томскому губернатору поступило прошение от проживавших в городе ссыльных евреев о разрешении им построить синагогу "с наименованием Александровской в память о чудесном избавлении Его Величества Государя Императора и Его Августейшей семьи от грозившей опасности при крушении железнодорожного поезда 17 октября 1888 г." К своему ходатайству просители добавляли, что строительство синагоги на собственные средства ссыльных необходимо "в виду неприязненного и пренебрежительного отношения к ним томских мещан и купцов из евреев, выражающегося даже в удалении их во время моления из синагоги..." Губернатор отправил прошение на рассмотрение Общего губернского правления, которое, в свою очередь, обратилось за разъяснениями к еврейскому духовному правлению. Последнее не согласилось с жалобами просителей на притеснения, но и не высказало возражений против постройки нового молитвенного дома. В итоге губернское правление постановило: "...в виду того, что неприязнь здешних жителей евреев к ссыльным, хотя и не выражается, быть может, в удалении их из молитвенных зданий, тем не менее вполне возможна и, проявляясь в чем бы то ни было, оскорбляет их, обостряет отношения, губернское правление полагало бы разрешить постройку не синагоги, а молитвенной школы в память чудесного избавления 17 октября 1888 года Государя Императора с Августейшей семьей от опасности с присвоением ей названия Александровской...". Этот эпизод, как и история с солдатской синагогой, свидетельствуют о том, что еврейским общинам в Сибири были свойственны, видимо, совершенно не характерные для "черты оседлости" противоречия: между старыми и новыми ссыльными; между ссыльными и добровольно прибывшими в Сибирь евреями; между всеми этими категориями и кантонистами. Таким образом, старая еврейская присказка "на двух евреев - три синагоги" вполне применима, как ни странно, и к реалиям жизни народа в Сибири прошлого столетия.

Наличие синагоги само по себе свидетельствует, конечно, о сохранившихся у евреев Сибири религиозных чувствах. В 1908 г. из Министерства внутренних дел всем губернаторам было разослано предписание ежегодно подавать в департамент духовных дел сведения о числе "богослужебных и молитвенных сооружений, а также о числе духовных лиц, настоятелей и наставников по еврейскому вероисповеданию". Из соответствующего отчета томского губернатора за 1913 можно восстановить общую картину по губернии в предвоенный период. Итак, в Томске в этот период было два молитвенных дома, одна синагога и один раввин; в Мариинске - один молитвенный дом и один раввин; в Ново-Николаевске - одна синагога, в которой службу совершал не раввин, а резник; в Каинске - один молитвенный дом и помощник томского раввина; в Татарске - два молитвенных дома, раввина нет; в Барнауле - один молитвенный дом, раввина нет.

При всем том, в любом местном архиве нетрудно найти многочисленные дела о евреях, переходивших из иудаизма в христианство. Подобные переходы совершались, конечно же, не только в упомянутых нами кантонистских школах. Так, в 1831 г. в Томское губернское правление поступил рапорт от томского Земского суда, в котором говорится: "24 числа сего августа ссыльный из евреев Лейба Перанский изъяснил, что он, убеждаясь истинностью христианской веры, желает ныне принять оную, почему и просил Земской суд о приличном со стороны оного действии в приведении Перанского в Святое крещение". В подобных ситуациях, как явствует из дел, желающий получить Святое крещение должен был подать прошение в томское духовное правление, а также епархиальному архиерею с приложением документов из присутственных мест о звании и религии. Затем с предполагаемым выкрестом непременно беседовал протоиерей, дабы выяснить, "искренне ли он желает принять святую православную веру, и содержать оную до конца своей жизни неизменно, а не притворно ли, только ради каких-то выгод или пристрастий желает он креститься...".

И многие евреи, как явствует из дел, проходили весь этот путь крещения. Ясно, что помимо искренних религиозных чувств, их могли побудить к этому и многие другие, чисто житейские причины. Но удивляет другое - сохранившиеся в архивах тома дел с просьбами крещеных евреев разрешить им совершить обратный переход из православия в иудаизм. Количество таких дел резко возрастает после упомянутого указа 1905 г. о веротерпимости. Приведем отрывки из некоторых документов, за которыми стоят нелегкие религиозные искания сибирских евреев. В 1905 г. мариинский мещанин Владимир Завальский обращается со следующим прошением к томскому губернатору: "В 1893г. я в городе Красноярске по совету крещеного еврея принял православие в тюремной церкви. Мне было тогда 15 лет и совершил я этот поступок не по убеждению, которого у меня не могло тогда быть, а вследствие внушения. Ныне я глубоко раскаиваюсь в своем поступке и, тяготея к своему несчастному народу и старой вере - иудейству, окрыленный высочайшим указом от 17.04. сего года, решил начать молиться по еврейскому обряду и этим очистить душу свою от того гнета, в коем она пребывала. Все годы крещения я находился при своих одряхлевших родителях, для которых я составлял опору в смысле материальной поддержки; ныне же я решил стать опорой для них также и в нравственном смысле. А посему имею честь покорнейше просить Ваше Первосвященство разрешить мне перейти в еврейство на основании Высочайшего указа 17.04. этого года о веротерпимости". К делу прилагается рапорт в томскую духовную консисторию от причта села, в котором проживал проситель. Из рапорта следует, что Завальский "никогда христианских обязанностей не исполнял, в церкви при богослужении был только один раз, в Великий Четверг, и то по настоянию священника". В итоге проситель получил разрешение духовных и светских властей на обратный переход в иудаизм.

В 1907 г. с аналогичным прошением к губернатору обратилась томская мещанка Мария Фельдман. В прошении говорится: "на преподанное мне увещевание оставаться верной православной церкви заявляю, что желание мое о переходе в иудаизм непреклонно, так как воспитывалась я в еврейской семье, крестили меня по настоянию моей матери, когда мне было всего четыре года, которая о воспитании меня в христианском духе совсем не заботилась. Результатом такого воспитания явилось то, что теперь у меня нет определенных религиозных убеждений, но чтобы не порывать связи с моей нацией, я и решила исповедывать веру моих отцов, в чем и подпишусь".

Таким образом, возможно не только религиозными чувствами, но зачастую стремлением не порывать с семьей, с общиной руководствовались в подобных ситуациях просители. Так или иначе, но даже после десятилетий пребывания как бы в лоне православной церкви у местных евреев сохранялись и связи с общиной, и, главное, стремление оставаться все же именно евреями. В 1916 г. губернатору поступило ходатайство от проживающих в Томске мещан Мануэля Лейбовича и Марии Наумовны Езеровых, принявших в 1912 г. лютеранское вероисповедание: "не будучи больше в силах бороться с невероятными угрызениями и уколами совести, говорится в прошении, мы желаем вернуться обратно в веру отцов наших...".

Получая подобные прошения, власти пытались выяснить мотивы, которые побуждали просителей в свое время креститься. Так, в 1907 г. томская духовная консистория пытается выяснить у настоятеля томской Никольской церкви, при каких обстоятельствах был крещен некий Евсевий Мартинианович Лихтерман, заявивший о своем желании перейти из православия в иудаизм. "Крестил я Лихтермана не торопясь, а готовил его к принятию святого крещения несколько месяцев, сообщает настоятель, ...ныне ясно обнаружилось, что Лихтерман обманул меня; крестился он не по убеждению, а из-за каких-либо видов, как это и присуще нации жидовской...".

В этом же году благочинный второго округа Томской епархии, рапортуя в томскую духовную консисторию о всех крестившихся за последнее время евреях, замечает: "Не могу не сказать, что многие из выкрещенных евреев, по принятию ими святого крещения, выбывают из города Томска, да и из немногих-то, оставшихся здесь, большей частью стараются жить скрытно от православно-пастырского ока. Отсюда можно вывести заключение, что евреи ищут крещения большей частью из расчетов, хотя они ловко умеют скрывать это от пастырей церкви, приготовляющих к святому крещению". В 1913 г. каинский уездный исправник сообщает губернатору о результатах предпринятого им расследования причин обращения в христианство крестьянина Абрама Григорьевича Фугенфирова: "Как оказалось по собранным сведениям, говорится в документе, он перешел из иудаизма в лютеранство лишь из-за коммерческих целей, так как он открывал торговлю в селе Алексеевское Алексеевской волости Барнаульского уезда, где проживать как еврей не мог. Сейчас торговлю свою там он прикрыл и проживает в месте приписки в черте своей оседлости".

Заметим, что некоторые евреи в процессе разбирательств сами чистосердечно раскрывали свои мотивы. Так, мариинский мещанин Алексей (до крещения Янкель) Абрамович Бородовский в 1913 г. честно признается полицмейстеру, что обратился к православию лишь потому, что увлекся русской девушкой и хотел на ней жениться. Однако избранница оказалась замужем, и Бородовский, не пробыв в православии и нескольких месяцев, принял решение вернуться к иудаизму. В 1916 г. проживающая в Томске польская еврейка Феодора (до крещения Фрейда) Марковна Маркман признается губернатору, что крестилась в 1901 г. лишь "по настоянию мужа моего, основанного главным образом на том, что в то время мы не имели права жить в сибирских городах". Видимо, несмотря на всю силу тенденций к ассимиляции и очевидные, зачастую житейские выгоды обращения к христианству, большинство евреев в Сибири все же сохраняло верность иудаизму. Более того, можно, пожалуй, говорить не только о влиянии христианских религиозных традиций на проживавших в Сибири евреев, но и об обратном воздействии. Свидетельство тому - сохранившиеся архивные дела местных духовных консисторий с разбирательствами по поводу переходов местного русского населения в иудаизм. Первые "жидовствующие" появились в Сибири, как известно, в 20-е гг. ХIХ столетия. В 1823 г. граф Кочубей представил в Комитет министров подробную записку о "жидовствующих" и о мерах борьбы с этой сектой. По его сведениям, говорилось в записке, деятельность секты в тот момент охватила почти всю Россию. Предлагались срочные карательные меры борьбы с ересью: "начальников и распространителей секты или совершающих обряды немедленно определить в военную службу, а негодных к оной сослать в Сибирь на поселение в отдаленные места и разместить на сколь можно отдельно". В итоге подобных мероприятий в ряде сибирских губерний возникли значительные поселения так называемых субботников. Самое известное среди них возникло в 20-е гг. ХХ в. в селе Зима Иркутской губернии. О трогательных и непростых взаимоотношениях местных ссыльных евреев и оказавшихся волею судеб в Сибири "жидовствующих" рассказал в свое время в "Еврейской старине" иркутский "субботник" М. Кузьмин. Однако интереснее то, что "жидовствующие" в Сибири появлялись не только в результате ссылки из центральных частей России. Так, в 1839 г. в томской духовной консистории рассматривалось дело 17 каинских мещан, называвших себя "субботниками", справлявших пасху по еврейскому обряду, вступавших в браки с евреями и еврейками и хоронивших своих родственников по еврейским обрядам. Все они не были коренными сибиряками, но попали в Каинск из центра России. Для духовных властей важнее всего в этой ситуации было выяснить, где и в какой момент произошло "совращение" этих "субботников" - до или после их прибытия в Сибирь. Как явствовало из документов, полученных с прежних мест их жительства, все они до прибытия в Сибирь исповедывали православие и ни в чем "предосудительном" замечены не были. Стало быть, делала вывод консистория, их "совращение" произошло именно в Сибири под влиянием местного еврейского общества. В итоге судебного разбирательства сами "субботники", не поддавшиеся ни на какие увещевания, были сосланы на поселение в отдаленнейшие места Сибири для водворения "особо от других поселенцев". Их сыновья отдавались в кантонисты. Каинская городская полиция предписала местному еврейскому обществу, чтобы "они людей, под именем субботников, исповедующих еврейскую веру, в свои синагоги или молитвенные дома не пускали." Евреям было запрещено также держать у себя христиан в услужении. Два каинских купца второй гильдии, заподозренные в "совращении" людей из православия в иудаизм, были допрошены и подвергнуты денежным взысканиям. Нескольких евреев, позволивших своим детям вступить в браки с этими "субботниками", сослали в Якутскую область под строгое наблюдение полиции. Всем причастным к делу евреям "внушили на будущее, что малейшее с их стороны покушение к распространению между христианами их религиозных понятий будет наказано по всей строгости закона".

И тем не менее, несмотря на суровые преследования, переходы из православия в иудаизм местного русского населения продолжались, судя по архивным документам, на протяжении всего ХIХ столетия. Так, в 1865 г. томский епископ Петр переслал губернатору на утверждение дело об удалении из села Усть-Тарского крестьянина Степанова, полученное от каинского окружного полицейского управления. Крестьянин этот, говорится в документе, "притесняет семейство своего сына Федора тем, что в дни Воскресные и праздничные заставляет работать, в присутствии его семейства хулит имя Христово, производит соблазн исполнением еврейских обрядов в своей семье и при сторонних православных внушает малолеткам не соблюдать посты, установленные святой церковью и поселяет к сей церкви вражду; покорнейше прошу Ваше Превосходительство сделать зависящее распоряжение о привлечении Степанова к ответственности и удалении его из мест жительства, как вредного для общества верующих во Христа". Несмотря на многочисленные увещевания, подчеркивает епископ, Степанов "оказался упорно коснеющим в своем заблуждении".

Итак, во многом ассимилированное сибирское еврейство все же сохранило на протяжении ХIХ столетия в большинстве своем приверженность вере предков: строились синагоги, развивалась еврейская благотворительность, волею обстоятельств отошедшие от иудаизма евреи возвращались к вере порой спустя десятилетия. Более того, присутствие в далекой Сибири еврейского населения способствовало возникновению прозелитизма, что позволяет по-новому взглянуть на проблему сосуществования христианства и иудаизма в этом регионе.

ЖУРНАЛ "ДИАСПОРЫ"

Мучник Юлия Моисеевна, кандидат исторических наук, доцент Томского государственного педагогического университета

http://www.archipelag.ru:8100/text/138.htm


сделать домашней
добавить в закладки

Поиск по сайту

Самые читаемые страницы сегодня

Анонсы материалов
© Copyright IJC 2000-2002   |   Условия перепечатки



Rambler's Top100